← К «Святые»

Святитель Макарий Московский. Мудрец и политик

Категория: Святые

Святой Макарий, митрополит Московский и всея Руси — человек-эпоха. К несчастью, величайшие люди Русской Церкви, те, кто сделал для нее бесконечно много, те, чьими трудами церковное здание приобрело блеск и великолепие, малоизвестны образованной публике. О ком говорят? Кого знают? Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Андрея Рублева… Еще, пожалуй, Иоанна Кронштадтского. Да, это поистине великие святые. Но никто из них не стоял у «штурвала» Церкви.

А кого припомнит наш современник, пусть даже интересующийся родной историей, из первоирерахов? В бесконечно длинном ряду митрополитов и патриархов, правивших духовенством допетровской Руси, всплывет, пожалуй, один только Никон. Да и то, скорее всего, с усмешечкой: вот, мол, чего наворотил… А Никон занимал патриаршую кафедру всего шесть лет. Между тем владыки, на протяжении десятилетий обладавшие первенством в самой большой Церкви евразийского пространства, словно растворились в тени. В лучшем случае, одна какая-нибудь яркая сцена, одно слово, застрявшее в памяти у потомков, составляют их личностям ту или иную репутацию. А скорее — ничего: тишина, размытые силуэты.

Среди них есть персоны величественные и трагические. Святой Филипп посмел отказать в благословении опричнине. Святой Гермоген жизнью пожертвовал за веру… Их судьбы — подвиг. Святой Макарий, митрополит Московский и всея Руси, умер от старости, в добром согласии с государем, наблюдая вокруг себя одно из самых благополучных времен в истории России. Он не стал мучеником, исповедником, он не страдал от голода, пыток, потери близких. Нет о нем фильмов, нет о нем исторических романов, компьютерных игр о нем тоже нет. Мало он знаком нашим современникам... Но имя его на церковном небосводе стоит чрезвычайно высоко. Может быть, выше всех святительских имен допетровской эры. Или, во всяком случае, вровень с самыми значительными из них.

Макарий так много сделал для Церкви и так много изменил в ней, что без него история русского Православия немыслима. Веско звучали мнения, согласно которым период, именуемый по традиции «грозненским», уместнее именовать «макарьевским» — столь масштабна созидательная деятельность митрополита!

Митрополит Макарий обладал выдающимися достоинствами, благодаря которым он остался в русской истории как великая историческая личность. Это, во-первых, широкий кругозор и ясное понимание: Церковь Руси более не может жить по обычаям, которые сложились в удельную эпоху. Появление огромного Московского государства и новые отношения с центральной властью требовали серьезных преобразований. Макарий провел их бестрепетной рукой. Во-вторых, умение благотворно воздействовать на мятущуюся душу молодого государя Ивана Васильевича. Пока был жив митрополит Макарий, монарх не помышлял о странных дорогостоящих «экспериментах» вроде опричнины, а страна не знала большого кровопролития. Политические дела ее складывались счастливо. Наконец, в-третьих, этот человек являлся духовным писателем и просветителем чрезвычайно высокого уровня. Мудрость его собрала вокруг Московского митрополичьего дома целую плеяду блистательных книжников, а сильный ум пастыря — через его писания и проповеди — оставил глубокий отпечаток на коллективном сознании русских людей того времени.

Просветитель
В нашей исторической литературе так много сказано об «изуверстве» и «мракобесии» духовенства, якобы тормозившего в допетровскую эпоху развитие культуры, косневшего в невежестве и начетничестве! Особенно часто пишут о том, какие помехи создавала Церковь работе первопечатников. Ну как же, они — просветители, они — прогресс, они — свет знаний, а на другой стороне — орда мрачных типов в черных одеяниях, и все они мечтают железною рукой задавить просвещение.

Это, мягко говоря, заблуждение. Правда же состоит в том, что сам митрополит поддерживал, как мог, благое начинание первопечатника Ивана Федорова.

Масштабное государственное книгопечатание было учреждено при самом активном участии Макария.

В послесловии к печатному «Апостолу» Ивана Федорова о роли митрополита Московского сказано следующее: «Благоверный царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси повелел святые книги на торгах покупать и в святые церкви вкладывать: Псалтыри, и Евангелия, и Апостолы, и другие святые книги, но среди них мало нашлось пригодных, другие же все оказались испорчены переписчиками, невежественными и несведущими в науках, а кое-что испорчено было по небрежению писцов. Дошло это и до слуха царя; тогда он начал размышлять, как бы наладить печатание книг, как у греков, и в Венеции, и в Италии, и у других народов, чтобы впредь святые книги издавались в исправленном виде». Эту мысль свою он сообщает преосвященному Макарию, митрополиту всея Руси. «Иерарх же, услышав об этом, весьма обрадовался и, Бога поблагодарив, царю сказал, что тому такая мысль пришла от Бога и как сходящий свыше дар». И вот по повелению благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси и с благословения преосвященного Макария митрополита начали готовить устройство для печатания книг.

На протяжении нескольких десятилетий Московский печатный двор выпускал исключительно церковную литературу, и более ничего. А в выходных данных большинства изданий той поры обнаруживается благословение первоиерарха. Немудрено: печать мыслилась как лучшее средство от безграмотности и отсебятины писцов. Конечно же, Макарий, крупнейший «книжник» эпохи, понимал это. Отсюда и полная поддержка митрополита новорожденному Печатному двору.

Его преемники ничуть не отошли от этой линии. Например, патриарх Гермоген посреди разорения великой Смуты велел построить для Печатного двора новую большую хоромину, привлек новых высококвалифицированных специалистов, способствовал выходу новых книг. И это в годы, когда рушилось само здание российской государственности, когда Москва то и дело оказывалась в осаде от злого неприятеля!

Один из историков Церкви назвал Макария «покровителем книжного делания». Сущая правда! Митрополит любил «виноград словесный», холил и лелеял русскую лозу духовного просвещения. Со времен преподобного Сергия Радонежского Русь полнилась монашеским подвижничеством, яркой, лучистой святостью. Но рядом с этой святостью жила дикая, пугающая малограмотность духовенства. Наши митрополиты долго и трудно дробили холодную глыбу невежества, укоренившегося среди духовных лиц. Искали помощников, выписывали добрых книжников от греков, создавали библиотеки, сами брались за писательские труды. Макарий в этом смысле — самый яростный и самый неутомимый работник.

Даровитый писатель, он создал множество грамот, посланий, поучений и иных сочинений «малого жанра».

Под его присмотром целая дружина умудренных книжников переписывала уже известные и составляла новые тексты для колоссального двенадцатитомного собрания «Четьих Миней». Туда попали жития всех святых, почитаемых на Руси, в том числе и тех, кого знали исключительно жители какой-либо невеликой области. Туда же вошли все памятники церковной литературы, считавшиеся на Руси в то время наиважнейшими. Работа шла на протяжении многих лет. «Четьи Минеи» Макария состоят из 27 000 рукописных страниц! Архиепископ Черниговский Филарет (Гумилевский) сказал о них: «Это целая библиотека книг; мало трех лет, чтобы прочесть ее».

Если бы не воля Макария, если бы не его колоссальный «культурный багаж», не появилась бы эта «библиотека» — великие «Четьи Минеи», коими Россия пользовалась до времен Петра Великого!

Вообще, Русской Церкви середины XVI столетия бесконечно повезло. На протяжении 46 лет ею правило подряд пять митрополитов-книжников, митрополитов-мудрецов, митрополитов-просветителей. Вот их имена: Даниил, Иоасаф, Макарий, Афанасий, Филипп. Больше всех успел сделать митрополит Макарий, и он занимает почетное место «первого среди равных» в этом ряду. Трудами этих людей книжная культура нашей Церкви высоко поднялась над тем провинциальным уровнем, какой был у нее в XV веке.

Старина и «новина»
Святитель видел и знал: Русская Церковь во многом живет стариной — неписаными законами, родившимися в эпоху политической раздробленности.
Всякий архиерей, а то и настоятель монастырский или даже приходской поп норовили внести свою «новину» в церковный быт. Иногда она касалась мелочей, а иногда попирала основы христианского вероучения. Расплодились ереси, занесенные из Европы, которая была в ту пору охвачена Реформацией.
Если здраво оценивать состояние русского духовенства середины XVI века, то оно, рождая великих иноков-подвижников, слабо чувствовало единство церковного организма и оставалось страшно уязвимым для ядовитых идей, приходящих извне.

Митрополит Макарий потратил немало усилий, чтобы преодолеть эти проблемы тогдашней церковной жизни.

К примеру, борьба с еретиками велась в его годы весьма энергично, собор следовал за собором. С тех пор сохранились «дела на еретиков» — обширные материалы расследования. Но если сравнить методы, которыми пользовалась Церковь при Макарии и до него, то станет ясно: митрополит предпочитал «борьбу слов» кострам и пыткам. Задолго до Макария Москва узнала, каков запах паленого мяса, когда отступник от Православия отправляется на огонь… Глава духовной власти имел и право, и возможность истребовать у власти светской то же самое наказание для новых «идейных врагов». Однако подобных требований Макарий не выдвинул. Противодействие еретикам в его время отличалось большой дотошностью, но особенной жестокости не знало. Осужденных за явное еретичество не жгли, не пытали, не мучили, а всего лишь отправляли на покаяние в дальние обители. Макарий видел цель этой борьбы в торжестве Церкви, в победе истины, но не в физическом уничтожении заблудших овец.

Каждая крупная область имела собственных особо почитаемых святых, мало известных за ее пределами. В 1547 и 1549 году Макарием созывались большие церковные соборы, где было прославлено 39 святых.

При нем же, на Стоглавом соборе 1551 года, Церковь приняла обширный свод единых правил. Они касались разных сторон церковной жизни: нравственной, административной, богослужебной, экономической. Общие правила касались всего русского духовенства «от Москвы до самых до окраин» и должны были исполняться невзирая на «местные особенности».

Царский пастырь
Святитель Макарий был перемещен с Новгородской архиепископской на Московскую митрополичью кафедру в скверное, опасное для Русской Церкви время.

Его предшественники заканчивали пребывание во главе нашего духовенства при печальных обстоятельствах. В 1530-х — 1540-х годах Московским государством управляла своевольная, богатая и могущественная аристократия. Государь-сирота, Иван Васильевич в ту пору был еще отроком. Он лишился отца и матери, а при дворе хозяйничали «партии» высокородной знати, правившие от его имени. Эти-то «великие люди царства» и свергли насильственным образом двух глав нашей Церкви. По воле русского «княжья» лишился сана сначала митрополит Даниил, а потом и митрополит Иоасаф, оба — великие «книжники». Знать нагло лезла в церковные дела, желала диктовать свою волю архиереям.Поставление Макария в архиерейский сан совершилось 19 марта 1542 года. Первое время он подвергался унижениям со стороны высокопоставленных аристократов — как и предыдущие митрополиты. Все его просветительские и реформаторские труды начинались с элементарного, на первый взгляд, но труднодостижимого требования: освободить Церковь от гнетущей «опеки» знати.

Вот характерный случай. Осенью 1543 года придворная партия бояр Шуйских решила удалить от монарха его любимца, Федора Воронцова. Фаворита избили, опозорили и собирались уже убить. Но тут Иван Васильевич отправил к ним митрополита Макария и своих ближайших советников — умолять о смягчении его участи. Государь-отрок не мог сладить с могучей группировкой Шуйских. Он смел лишь просить о сохранении жизни несчастному Воронцову. Бояре смилостивились, не стали убивать дорогого монарху человека, — его отправили под арест. Иван Васильевич вновь послал главу Церкви со своими доверенными лицами: нельзя ль Воронцова послать на службу поближе к Москве — в Коломну? Макарий вновь беседовал с большими вельможами, отстаивая желание государя. Но те и слушать не захотели. Воронцов отправился в дальнюю Кострому. Притом сам митрополит, первоиерарх русского духовенства, подвергся издевательствам со стороны истинных правителей державы. Один из «столпов государства», показывая, сколь сильно он и его товарищи «почитают» главу духовной власти, наступил ногой на мантию Макария, а потом рванул «…и мантию на митрополите подрал».

Такая уж знать заправляла большой политикой. И так она ставила себя по отношению к Церкви…

Но Макарий постепенно добился должного почтения к митрополичьему сану. В дальнейшем никто не смел бесчестить его.
Для юного монарха он стал одновременно духовным водителем и верным помощником.

Скорее всего, именно Макарий высказал идею о необходимости переменить титул московских государей с великокняжеского на царский. Он понимал, на какую высоту возносит Ивана Васильевича над его подданными, в том числе и самыми знатными. Проще говоря, над теми, кто еще вчера вершил дела по всей стране, не спрашивая позволения у правителя-мальчика… Макарий также понимал, что обретение царского титула — дело не только русское, оно касается всего православного мира. Московский самодержец выдвигался на арену общеевропейской политики как защитник и покровитель православных общин повсюду и везде.

Став другом и наставником юного царя, митрополит Московский постоянно обращался к нему с посланиями, увещеваниями, наставлениями.

Так, например, по случаю венчания на царство 16 января 1547 года Макарий выступил с поздравительной речью. В ней нарисован идеал христианского монарха. Таким Макарий хотел видеть Ивана Васильевича: «Боговенчанный преславный царь, князь великий Иван Васильевич… всея Руси самодержец, имей страх Божий в сердце и храни веру христианскую Греческаго закона чисту и непоколебиму… К святой же соборной Церкви и к всем святым церквам имей веру, страх Божий и воздавай честь… Бояр же своих и вельмож жалуй и береги по их отечеству и… ко всему христолюбивому воинству будь… милостив и приветен… За обиженных же стой царски и мужески, и не давай обидеть не по суду и не по правде». Сам чин венчания на царство, кстати, был составлен лично митрополитом.

Вскоре государь Иван Васильевич и его супруга Анастасия Романовна, молодожены, получили от Макария другое наставление — о христианском браке.

Когда наступала военная пора, митрополит Московский ободрял царя перед лицом опаснейшего неприятеля. Так, он благословил борьбу с Казанью, откуда совершались на Русь набеги, куда угонялись десятки тысяч пленников-христиан.

В 1552 году Иван Васильевич отправился на войну с казанскими татарами. До наших дней дошло послание Макария, «укрепляющее на брань». Там предстоящее вооруженное противоборство объявлено делом веры. Митрополит призывал царя со всем «христолюбивым воинством» храбро постоять «за святые Божьи церкви и за всех православных христиан, неповинно в плен уведенных… и всяческими бедами томимых».

Во время другого похода Макарий укреплял дух русского воинства, просил его честно послужить под рукою молодого царя, взявшегося за трудное дело. В те годы русская армия жестоко страдала от раздоров между воеводами, постоянно высчитывавшими, кто из них знатнее, кому подобает первенствовать, а кому — смиренно склонять голову. Делу от этого причинялся немыслимый урон — вплоть до тяжелых поражений на поле брани. И вот глава Церкви увещевает ратников: «Вы бы, господие и чада, государю послужили великодушно… за святые церкви и за православное христианство. Не гордостью друг на друга, но Христовою любовью связуйтесь… а розни бы… никакой меж вас не было…».

Царь видел в митрополите одновременно верного слугу и доброго учителя. Тот имел пастырскую власть над монархом, но помимо формальной высоты своего сана имел власть большую. А именно ту, которую дает дружеское расположение и признание духовного авторитета. Этой властью Макарий никогда не злоупотреблял.

Бывали случаи, когда митрополит, пользуясь ею, отводил царя от пагубных намерений.

Например, он не раз «печаловался» за опальных аристократов, упрашивая не казнить их, проявить к ним милосердие. Человечность была одной из главных черт личности митрополита. Двадцать лет управлял Макарий епархией Московской, и за всё это время не знала Россия ни массовых казней, ни бессудных расправ, ни иного державного свирепства.

Конечно, и в отношениях с государем случались трудности. Макарий выходил из них с честью.

Со времен Ивана III — деда Ивана IV — светская власть неоднократно проявляла охоту урезать церковное землевладение. Российским правителям иной раз так хотелось раздать земельные богатства монастырей и архиереев своим военным слугам! Подобный соблазн не исчез и при Иване IV. Макарию пришлось отстаивать права Церкви от посягательств. Митрополит справился с этой задачей блистательно. Он даже составил правовой трактат, где приводились ссылки на древние законы и постановления вселенских Соборов, доказывавшие, что отбирать имущество у Церкви — недопустимо. Напротив, по мысли Макария, царь обязан защищать духовенство со всеми его владениями: «А против всех, кто обижает святые церкви и монастыри, все православные цари и святители крепко стояли… Так же и в нашем христолюбивом Российском царстве от… святого прадеда твоего великого князя Владимира Киевского».

Русская Церковь, измененная митрополитом Макарием, получившая глубокий отпечаток его деятельной личности, пережила опричнину и Смуту такою, какой оставил ее святитель. Он укрепил церковное здание, а во многом и перестроил его. Запас прочности и тяга к духовному просвещению, заложенные Макарием, определяли судьбу нашей Церкви до времен патриарха Никона.

Автор: Дмит­рий Володихин, http://www.foma.ru